Гламур - Страница 81

В настоящий момент, однако, его гораздо больше волновало другое: настойчивые заявления Сью о собственной невидимости и ее навязчиво-нерасторжимая и разрушительная связь с Найаллом.

Грей уже однажды оказывался вовлеченным в классический любовный треугольник. Хотя он был искренно привязан к той женщине, старался быть деликатным, не оказывать давления, но ее нерешительность и постоянные метания, приливы и отливы любви и нежности, так же как и его неизбежная ревность, в конечном счете отравили все удовольствие от романа. С тех пор он поклялся больше не иметь дела с женщинами, ведущими двойную жизнь, но вот теперь вляпался точно в такую же историю. Должно быть, какая-то неодолимая сила влекла его к Сью.

Впрочем, она уверяла, что Найалл больше ее не беспокоит, что она не видела его с того дня, когда он заходил к ней и оставил номер «Тайме», и это было похоже на правду: в настоящий момент никто вокруг нее явно не увивался. Однако Найалла по-прежнему не стоило сбрасывать со счетов.

Казалось, будто она держит его в резерве, про запас, на всякий случай, и в любой момент готова использовать против Грея. Грей подозревал, что если Найалл вдруг снова открыто обнаружится, то, как и прежде, превратится в проблему номер один. По обоюдному согласию они никогда не касались этого вопроса, но самим своим отсутствием Найалл постоянно напоминал о себе.

Заявления Сью по поводу невидимости также не способствовали сближению. Грей был человеком практичным. Более того, он был специально обучен пользоваться глазами и руками и отлично владел своим ремеслом. Его призвание было связано с видимым миром: он умел любовно запечатлевать этот мир на пленке. И он привык верить только тому, что видел собственными глазами. Ничего другого для него попросту не существовало.

Слушая Сью, он сначала решил, что ее бесконечные разговоры – своего рода аллегория, образное описание некоего типа отношений, возможно, следствие слабо развитой индивидуальности. Может быть, отчасти это было верно, но теперь Грей ясно понимал, что она говорит о невидимости и в самом буквальном смысле. Она утверждала, что некоторые люди могут оставаться незаметными – другие просто не способны их видеть.

Уже все это не слишком-то убеждало Грея, а уверения, будто бы и сам он из числа невидимых, – тем более.

И все же Сью утверждала, что обнаружила в нем это природное свойство и он неоднократно пользовался им, даже не подозревая об этом. Теперь, заявляла она, после ранений, этот талант хотя и не исчез, но пребывает в скрытом, дремотном состоянии. Если бы Грей попытался вспомнить, как это делается, говорила она, то мог бы вновь пробудить его.

Между тем, слушая все эти ее рассуждения о возможном сумасшествии, разговоры о заблуждениях и несоответствиях, в которых она сама не могла разобраться, перед лицом ее постоянных неразрешимых сомнений Грей задавался вопросом, не душевное ли расстройство всему виной. Упорство Сью сильно напоминало маниакальное заблуждение – безосновательную, но отчаянную веру безумца в истинность галлюцинации.

Что касается самого Грея, то он полагал, что всякое заявление, с виду сомнительное, должно быть доказано – или хотя бы иметь веские доводы в свою поддержку. Ему казалось, что при желании было бы очень просто тем или иным способом внести ясность и в вопрос о невидимости, но Сью выражалась настолько туманно, что это буквально доводило его до бешенства: «Невидимые люди существуют, они здесь, среди нас, и их можно увидеть, но их никогда не удастся заметить, если не знать, как правильно смотреть».

Однажды они оказались в Кенсингтоне на Хай-стрит вечером, в час пик, и смешались с толпой прохожих и посетителей магазинов. Сью сказала, что в подобных местах всегда полным-полно гламов. Она то и дело указывала ему на каких-то людей и объявляла их невидимыми. Иногда Грей видел тех, о ком она говорила, иногда нет. Недоразумения возникали на каждом шагу: вон тот мужчина у входа в магазин, да не этот, а тот, вот он уже уходит, слишком поздно.

Тогда он стал фотографировать толпу, направляя камеру всякий раз точно в указанное место, где, по утверждению Сью, в данный момент находился невидимый. Результаты были неубедительны: выходили просто фотографии толпы, и потом им оставалось лишь спорить, был ли тот или иной человек видимым, когда Грей делал снимок, или нет.

Однажды он сказал:

– Если хочешь что-то мне доказать, стань невидимой сама. Сделай это прямо у меня на глазах.

– Не могу.

– Но ты же всегда говорила, что можешь.

– Теперь это не так просто. Мне все труднее и труднее погружаться в невидимость.

– Но ты ведь все еще можешь это делать?

– Да, но ты уже умеешь меня видеть.

Тем не менее она попыталась. Она долго хмурилась и всячески старалась сосредоточиться, потом заявила, что стала невидимой, но, с точки зрения Грея, она никуда не исчезла, он по-прежнему прекрасно ее видел. Она принялась укорять его в неверии, и вопрос снова остался открытым.

Между тем было в ней нечто такое, что не вызывало у него ни малейших сомнений: были некоторые особенности ее внешнего облика, которые он находил привлекательными с первого дня их встречи и определял для себя как «неброскость». Это делало ее в каком-то смысле идеально ординарной. Все в ее внешности было стандартно: просто, правильно и обыкновенно. У нее были гладкая кожа, прямые светло-каштановые волосы, карие глаза, правильные черты лица, фигура стройная и худощавая. Она была среднего роста, одежда естественно облегала ее тело. Когда они не выясняли отношения и тихо проводили время вместе, ее мягкая манера держаться действовала на Грея успокаивающе. Двигалась она очень спокойно. У нее был приятный, но ничем не примечательный голос.